Раиса Кирпиченко: «Берегите наши маленькие лучики, которые вырастают в большие солнышки!»

Моя история как приемного родителя берет начало в августе 2007 года, когда в нашей семье появились две девочки – сестры пяти и семи лет. Этому предшествовал год мучительных раздумий и сомнений: смогу – не смогу, справлюсь – не справлюсь. Но уж очень хотелось бантиков и косичек.

На тот момент у меня было два взрослых сына: один – студент, второй – старшеклассник. Да и желание помочь поселилось давно в моей душе. Еще работая в строительном тресте № 10, мне довелось впервые столкнуться с бывшими воспитанниками детского дома. Сколько же талантливых людей было среди них! Но, к сожалению, почти все они выбрали путь своих родителей. А как хотелось помочь! Уже тогда я подумала: а что если бы эти люди выросли в полноценной семье, ведь их жизнь могла бы быть совсем другой!

…Моя семья меня поддержала. Помню, как мама встретила хлебом-солью, а в гостинной нас ждал празднично накрытый стол. Так получилось, что ехала за одной девочкой, а привезла… двоих. Все время перед глазами стояло затравленное лицо Наташи. Она была испугана, дергалась от каждого шороха. Тогда я еще не знала, что в биологической семье у Наташи была особая роль. Ее наказывали за проступки других детей, отчим бил уже за то, что мама пьяная. Особенно меня поразил рассказ Наташи, как однажды, после ухода очередных гостей, она попросила кушать, и мать положила в рот младшей Юле мясо рыбы, а ей – оставшиеся кости. Наташа до сих пор не ест рыбу.

…Когда моя мама предложила забрать двух сестричек, у меня камень с души упал – оказывается, мы думали об одном и том же. «Две сестры, им будет веселее. Ничего, справишься!», – сказала мама.

Был конец августа, и Наташу срочно нужно было готовить к школе. Оказалось, что девочки никогда не посещали детсад, никогда не держали в руках карандаш или ручку. А уж как удивлялись, когда увидели, что карандаши и ручки оставляют след на бумаге! Мало того, они не умели пользоваться столовыми приборами. Юля зачастую запускала ручку в суп – так ей было привычней. А потом мокрую руку вытирала о волосы. Дети подолгу засиживались на кухне – они не могли уйти, пока на столе еще оставалась еда.

Мне казалось, что я была готова ко всему, но, когда дети с первого дня стали называть меня мамой, было ощущение, что внутри тебя все переворачивается.

…Я всегда думаю, что чувствует мать, носившая этого маленького человечка девять месяцев под сердцем, ждавшая его рождения. А вот он уже и говорит. Только мамой он называет другую женщину. Как можно терять самое дорогое, что есть у человека в жизни – своего ребенка?!

– А что ты меня все время жмешь, – спросила как-то у меня Наташа, когда я попыталась ее обнять.

– Я тебя жалею, обнимаю, а вовсе не жму!

– А моя мама меня никогда не жалела и никогда не обнимала, – сравнивала Наташа.

Вскоре выяснилось: дети боятся, что могут вернуться в свой дом. Когда их в первый раз в нашей семье посетили кровные родственники, девочки испытали настоящий ужас.

– Наша мама умерла, – заявила как-то одна из них. – Теперь ты – наша мама!

– Да нет же! Ваша мама жива! Она болеет, поэтому вы теперь у меня, – объясняла я.

…Понадобились годы, чтобы ребенок смог не так остро реагировать на воспоминания о пережитом в семье и простить свою мать. Наташе было 15 лет, когда однажды, возвратившись с отдыха, она мне сказала: «Знаешь, мама, я ее уже простила. И когда она будет старенькая, я буду ухаживать за ней, как ты за своей мамой».

Начало учебного года было очень сложным. Когда другие дети, поступившие в школу вместе с моими девочками, учились писать, мы только учились держать ручку. Первых два месяца мы не могли написать ни палочку, ни крючок. Мокрые руки, мокрая тетрадь, и вместо палочек – точки…

Помогали все! Пока я занималась с Наташей, моя мама учила буквы с Юлей, а сын Павел в свободное время учил девочек играть в шашки и лото. Постепенно игра, привезенная из родного дома («Твой Михалыч – мой Степаныч, ты за кого будешь замуж сегодня выходить?»), ушла в прошлое. А заброшенные в первый день игрушки «начали жить»: куклы – «убирали в доме», «мыли посуду», «готовили ужин», «стирали одежду».

Очень долго дети не могли понять, зачем нужно мыть тарелку, ведь завтра из нее будем есть? Зачем выбрасывать в урну бумажку, если можно просто бросить ее на пол? И зачем учиться, работать, если в доме есть диван, свободный диван? На нем ведь можно просто спокойно лежать, и будет так уютно и хорошо. Это уже потом, увидев, что диван интересует только их, девочки потеряли к нему интерес.

В нашей семье у каждого свое увлечение: кто-то вяжет, кто-то шьет, а кто-то рисует или плетет. И девочки увлеклись. Мы рисовали, лепили, клеили, шили… Каждый, даже самый маленький результат, радовал нас всех.

…Сегодня девочки уже взрослые. Юля продолжает образование в городе, в котором родилась. Она часто навещает бабушку, иногда видится с биологической мамой. Наташа тоже встречалась с ней несколько раз, когда гостила у сестрички. Теперь при каждой встрече родная мать пытается просить прощения у девочек, а ведь сколько потеряно времени! Как этой маме восстановить привязанность к выросшим дочкам? Я не знаю.

Со временем я стала родителем-воспитателем детского дома семейного типа. Из нашей семьи выпускались одни дети, приходили другие. Так однажды в нашу семью пришел и трехлетний Артемка. Он был худющий, часто болеющий, сильно отставший в развитии от своих сверстников.

Пообщавшись тогда с его кровной матерью, я пыталась ее убедить, что она может навсегда потерять ребенка, если не найдет в себе силы изменить образ жизни, совмещать свои потребности и интересы с интересами и потребностями ребенка. В итоге пришла она к Артему несколько раз, а потом вообще перестала его навещать. Как я ни пыталась ее убеждать, ничего не помогало!

Артемка долго тосковал, плакал, во сне звал маму. Он помнил, в какую сторону она ушла, мычал и показывал пальчиком, что мама там (говорить он тогда еще не умел). Он узнавал все места, где когда-то гулял с ней и снова плакал, повторяя «ма-ма». Прошло почти два года, пока мальчик окреп, стал разговаривать. Он очень любил помогать по дому. Возвращаясь из детского сада, он всегда хотел нести мою сумку… Теперь у Артема есть постоянная семья, в которой мама и папа его очень любят и заботятся. Я думаю, что он вырастет достойным человеком. Счастья тебе, малыш!

Прошло время, и мать Артема вспомнила, что где-то у нее есть сын. Она пришла ко мне, плакала, просила помочь его найти. Мне ее очень жалко, но теперь это не в моих силах. Мама Артема и теперь живет где-то рядом– иногда я встречаю ее в городе. Только сына у нее больше нет. А ведь все могло быть совсем иначе.

Дорогие мои мамочки! Ошибки совершают все, но не все находят силы их исправить. Учитесь на чужих ошибках и берегите самое дорогое, что есть у нас в жизни – наших детей! Наши маленькие лучики, которые вырастают в большие солнышки и делают нашу жизнь ярче.

Раиса Кирпиченко (родитель-воспитатель детского дома семейного типа г. Костюковичи Могилевской области)

(стиль и орфография сохранены)

Читать также:

Исповедь на заданную тему
В этом есть определенный символизм
В номинации "Я умею, я сам(а)... 12 победителей. Поздравляем!
Светлана Коноваленко: "Я возвращаю тебе сына!"
Илья Крутель: "Вы где, мужики?"
Юлия и Владимир Саприковы: «У каждого из нас c вами – свои цели и задачи на этой Земле»
Людмила Кухаренко: "Счастлива от того, что эти дети появились в моей жизни"